Сага о Бриттланде [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зря бросили оружие. Если б храбро сражались до последнего человека, может, и пощадили бы остальных. Видать, посчитали, что ваша кровь — кровь слабаков, и нет смысла оставлять женщин, от которых слабаки будут рождаться.
— Может, и так. Давно это было.
— А стихи складывать умеешь?
Парень еще не понял, к чему эти вопросы, но почуял, что дело важное.
— Умею, только не по вашему, а иначе.
— На нашем языке?
— Могу и на вашем.
— А ну сказани чего-нибудь.
Бритт сглотнул слюну, поднял глаза к небу и прочитал-пропел:
— Кто одинок в печали,
Тот чаще мечтает
О помочи божьей,
Когда на тропе далекой,
На морской, незнакомой
С тоскою в сердце
Он меряет взмахами
Море ледяное,
Одинокий изгнанник,
И знает: судьба всесильна.[1]
Глава 7
Тяжелый взгляд Альрика не предвещал ничего хорошего. Он заснул лишь под утро в объятиях двух женщин, и мое радостное приветствие почему-то не осчастливило его.
— Тебе прям сейчас надо?
— Я насчет скальда.
Он скривился, распихал своих баб, вылез из-под одеяла. Голышом прошел до стола и в два глотка выхлебал остатки из кувшина, что бы там ни было. Сел напротив меня, положил руки на стол и сказал:
— Ну, давай. Что ты натворил? Кого убил? Почему без шестой руны?
Я покосился на женщин.
— Лучше бы без них.
Беззащитный, не пошевелившись, рявкнул так, будто был на корабле в бурю:
— Подъем! А ну выметайтесь!
Спящих красоток будто подбросило на лавке. Они взметнулись, схватили свои вещи, подобрали выпавшие монеты и исчезли за дверью.
— Ну?
— Я нашел нам скальда. Никого не убил, ничего не натворил.
— Кто?
— Я. Я никого не убил и ничего не натворил.
— А он?
— А он убил.
Альрик дернулся и окончательно проснулся.
— Что? Кто кого убил?
— Скальд, которого я нашел, — терпеливо повторил я. — Ты же сказал, без скальда не возвращаться. Я нашел скальда. У него стихи чудные, не похожи на наши висы, но хорошие. Песни знает.
— Сколько рун?
— Две. Но уже почти три. Есть свое оружие. С характером.
— Так. И в чем подвох? Убил кого-то не того? Бежит от кого-то? Бабу чужую трахнул? Что?
— Да нет. Убить убил, но никто не знает, что это он. И не узнает. Насчет баб не знаю, не спрашивал.
— Кай, — устало сказал хёвдинг, — говори. Или я тебя сейчас собственными руками прибью. Если б все было в порядке, ты бы притащил его на Волчару, и дело с концом. Что не так?
Я облизнул пересохшие губы, собрался с духом и выпалил:
— Он бритт.
Два удара сердца потребовалось Альрику, чтобы понять смысл сказанного, представить последствия и прийти в ярость. Осколки разбитого кувшина брызнули в стороны из-под кулака хёвдинга. Один чиркнул мне по щеке, но я не рискнул уклониться.
— Бритт, — тихо сказал Альрик. — Рунный бритт. Ты не нашел ни одного скальда-норда во всем Сторборге и решил притащить бритта. Кто из богов так невзлюбил меня?!
— Он не виноват. Собака набросилась на его сестру, он ее пнул, она и сдохла. — Я подумал и добавил: — Собака. Собака сдохла.
— Да мне плевать! — взревел хёвдинг. — Тут единственный непреложный закон — убивать всех рунных бриттов! Так ты нарочно отыскал именно такого. Еще и в хирд хочешь его засунуть?
— Если он будет молчать, так от норда не отличить. Волосы тут многие стригут, не только трэли.
— Скальд будет молчать? — уточнил Альрик. — Скальд?
— На берег его выпускать не будем. Пусть с Арне на корабле сидит. А так мы ж все время либо в море, либо тварей ищем.
— Одно не вовремя сказанное слово. Один случайный знакомец. И всё. Его придут убивать. А мы вступимся, так как нельзя отдавать своих. И нас всех вырежут. И всё, потому что Кай решил вдруг стать добреньким.
Я осекся. А ведь Альрик прав. Я думал лишь о том, как мы можем прикрыть бритта, как спрятать его от чужих глаз, но не подумал, что может случиться с ульверами, если обман раскроется.
— Ты ему пообещал что-то?
— Н-нет. Сам он хотел из города сбежать, как третью руну возьмет.
— Так, — Беззащитный встал, так и не удосужившись одеться. — Пошел вон. Больше никаких скальдов. К тому бритту даже носа не кажи. И иди-ка ты лучше на Волчару. Чтоб в город даже высовываться не смел. Понял?
— Да, хёвдинг.
Он наклонился ко мне и повторил:
— С Волчары ни шагу!
Первый день я маялся тоской на корабле, пришвартованном к пирсу. Арне всегда находил, чем заняться: то что-то подкрасить, то заменить доску, то уложить иначе, а еще он любил смотреть на чужие корабли: как там устроен руль, какой парус, какой высоты мачта, сколько весел, как быстро идет. А так как в Сторборге стояли самые разные корабли, то и торчать на пристани ему было не скучно. Я же вычистил свои доспехи, проверил остроту топорика, разругался вдрызг с хускарлом, что отвечал за охрану пристани, потом с ним же замирился.
Поссорились мы с ним из-за сравнения Хандельсби со Сторборгом. Как по мне, Сторборг хоть и велик непомерно, но в защите слаб. Хочешь — с реки на него иди, хочешь — с суши. Хускарл доказывал, что, будь нужда, на реке можно поставить сторожевые башни и протянуть меж ними цепи, через которые не пройдет ни один корабль. Я же говорил, что коли он такой умный, так чего ж ни одной башни не видно? Когда придет враг, поздно будет что-либо строить. А в Хандельсби ведет один петлявый фьорд, и при нужде в определенном месте можно затопить пару кораблей, чтоб вообще никто добраться до города не смог. А с суши до города добираться — так только ноги ломать. Хирд пройдет, а вот армия с обозами — нет.
А замирились из-за рунных домов. Мы оба согласились, что это дело — дрянь, и толкового воина там вырастить не выйдет.
— Искал я тут людей в хирд, никого не нашел. Боятся от дома и шаг сделать, — говорил я, угощая нового приятеля элем, жиденьким, как и кровь местных нордов. — Неужто проще серебром заплатить, чтоб в пленную тварь мечом потыкать?
— И не найдешь, — кивал Види. — Все с крепкими кишками либо в дружине, либо
